Сайт памяти Бориса Климычева

«Как выглядит китайская печатная машинка, чтобы печатать иероглифами? Срочно сообщи!» — писал мне папа. Боже мой, ну откуда же мне знать? Как-то наблюдала в Китае в интернет-кафе, как появляются иероглифы на экране компьютера — при этом используется клавиатура с латиницей. Но печатная машинка?

«Что значит — не знаешь? Ты живешь на самой границе с Китаем! Зачем ты тогда вообще там живешь, раз ничего не знаешь?» — негодовал папа в следующем письме. В письме через день было: «Я нашел-таки, как действует китайская печатная машинка. Это было трудно, но я нашел! А ты мне теперь срочно ответь, растет ли виноград в уезде Шаошань провинции Хунань, и каких сортов».

Папа писал роман о Мао Цзэдуне, и его интересовали детали и подробности китайского быта, которыми он надеялся напитаться с моей помощью. Излишне говорить, что к своему писательскому труду папа относился очень серьезно. Мы обменивались письмами по электронной почте несколько раз за день. Вообще мои отношения с папой большую часть жизни носили эпистолярный характер. Мои родители очень скоро после моего рождения развелись, и как только я научилась писать, мы с папой вступили в переписку. Свои первые письма отцу я писала еще печатными буквами. Потом каракулями. Потом… Папа был очень требовательным читателем, и когда в школе мы начали писать сочинения, я резко вырвалась в лидеры — практика в эпистолярном жанре у меня была что надо.

Потом, когда я училась классе в восьмом или девятом, папа мне подарил печатную машинку и книгу по скоропечатанию. Мы даже конверты умудрялись заправить в валик, чтобы напечатать адрес получателя и отправителя. «Климычевой Юлии Борисовне» — неизменно читала я на конверте, сколько бы лет мне ни было. Папа обожал технические новинки, печатных машинок у него было несколько — помню, ему очень нравилась импортная «Эрика». Он даже стихи не писал от руки — у него всегда в машинку был вставлен чистый лист бумаги на случай вдохновения. Печатал, потом правил от руки, перепечатывал набело. Так же было и с прозой — печатал, правил, перепечатывал. Иногда отдавал рукописи на перепечатку профессиональным машинисткам — когда готовил их для издательств.

Когда была студенткой ТГУ, я жила у папы. В то время он писал поэму «Возвращение Земли», и предложил помочь ему сэкономить на машинистке — то есть заняться перепечаткой поэмы самой. Скажу честно, что меня хватило ненадолго. В то время допускалось по три опечатки на листе, каждую страницу мне приходилось перепечатывать по два-три раза. В результате некоторые главы поэмы я помню наизусть до сих пор.

Когда появились компьютеры и интернет, наша переписка органично переместилась туда. Папа был эмоционален в письмах. Ему хотелось знать, как я живу, что происходит на работе и вокруг меня, как развивается внук. Если по каким-то причинам я не отвечала своевременно, он разражался градом упреков. Часто его письма были художественны и полны юмора — как мини-новеллы. Обычно дети близки с родителями первые годы, а по мере взросления отдаляются. Наши же отношения, наоборот, с годами становились ближе. Конечно, этому способствовали и общие профессиональные интересы.

В мае прошлого года писем от папы стало меньше — он жаловался на глаза и попытался ограничить время за компьютером. «Могла бы писать покрупнее, я почти ничего не вижу, и тут — нонпарель. Да и подробнее, мне интересно, что и как, ведь я, может, внука никогда и не увижу», — писал он в июне. В ответном письме пытаюсь провести мастер-класс на тему, как увеличить шрифт на экране компьютера.

«Все! Новый роман уж не напишу. Левый глаз почти не видит и болит. А капель я уж всяких накапал. Обидно, что материала собрано хорошего на 10 романов», — писал папа в конце июня. «Комп больше не открываю, теле не смотрю, надо сберечь остатки зрения до операции», — письмо от 1 июля. Папа собирался делать операцию на глазах. «Ты все же пиши иногда, я в почту заглядываю», — письмо от 12 июля. «О, многострадальная дщерь моя, напиши ты мне, чем же болен милый внук, там же у нашей общей знакомой два сына врачами, пусть его лечат изо всех сил, чтоб он одыбался и одарил нас всех не только успехами в трудах своих, но и многочисленным потомством», — пытался шутить папа в письме 20 июля.

Потом мы стали перезваниваться — почти ежедневно, иногда несколько раз на дню. Так было весь август. В Амурской области началось катастрофическое наводнение, и после каждого выпуска новостей следовал звонок от папы.

— Вы там что, тонете? Приезжайте сюда, места всем хватит! Ваш дом точно не затопит? А если затопит, то по какой этаж? - волновался он.

Мы перезванивались. «Мне очень приятно слышать твой голос», — признался как-то вдруг папа. Но без его писем было непривычно. Для меня это был такой первый тревожный звоночек. «Ничего, — говорила я себе. — Просто жизнь вступила в новую фазу, общение перешло на другой канал связи».

10 сентября папа позвонил три раза — у него были вопросы по нашему сайту, кроме того, на следующий день он должен был лечь в больницу, поэтому делился переживаниями — сможет ли он там спать и как вообще  перенесет лечение. А 11 сентября 2013 года в моей почте обнаружилось сразу три коротких папиных письма. Обрадовалась. Ответила немедленно. Но мой ответ уже никто не прочитал. 11 сентября у папы случился инсульт. 14 сентября 2013 года его не стало.

А я весь этот год перечитываю папины письма...