Борис Климычев

            …ТОЛЬКО КЛИМЫЧЕВ В ДЕРЕВНЕ

         Мне дали на отзыв  томскую детскую газету «Шту­дия». Прочитал прозу и стихи в этом номере газеты. Мне понравились и стихи, и проза. Выделить одних означало бы как-то огорчить других. У всех есть что-то интересное.  Я написал для газеты интервью. Я вспоминал свою литературную судьбу и думал — что же главное в стихах, в прозе? Дума­ется — это самобытность. Можно мо­лодому учиться на любимых образ­цах, но чем раньше в его творениях проглянет не заёмное, тем лучше. Нужно суметь критически посмот­реть на созданное тобой. Если ты в восторге от всего, что ты написал, значит, ты уже не двинешься дальше.

     И ещё. Мы живём в области, где всего-то миллион жителей, вместе с грудными детьми, слепыми старца­ми и теми людьми, которые никогда в жиз­ни не брали  и не возьмут в руки книгу. На вече­ра поэзии, как я заметил, являются обычно те самые люди, которые сами и пишут стихи и прозу.

    Трудно выйти из Томска на все­российский уровень, для этого надо жить в Москве. Можно, напечатать­ся и в престижных журналах или войти в столичную антологию, как было со мной, и всё равно тебя не заметят, потому как жи­вёшь не в Москве. Там свои круги, тусовки, которые весьма характер­но описал Эдуард Лимонов в своём произведении «Книга мёрт­вых». Он приводит образцы стихов столичных корифеев — смоггистов и прочих «истов». Ей богу, в на­ших литературных объединениях последние графоманы пишут гораз­до интереснее! А  те - пожалте — знаме­нитые!

   Чего же сам-то я в столицу не переехал? В 1938 году моего отца забрало НКВД, В 1941 году он по­гиб на фронте. Я узнал голод и хо­лод. Работать пошёл в 12 с половиной лет. Служил в армии на Даль­нем Востоке, затем восстанавливал Ашхабад после землетрясения. То подвертывалась жестокая болезнь, то несчастная любовь.

      Вер­нулся в Сибирь. Более 20 лет про­работал в деревнях, в сёлах.

По почте посылать рукописи в столицу почти бесполезно. Грустное слово — «самотёк». На стихи не от­вечали, а повести и романы до Мос­квы просто не доходили, попадая в местный КГБ. Наш Томск ведь в Америке звался Атомском. И в тол­стенной рукописи специалисты-раз­ведчики, очевидно, искали шифр.

         Став членом СП, руководителем, я и «командирую» наиболее одарён­ных ребят в столицу. И никто на­зад не вернулся.

Наши сибиряки часто находятся как бы в вакууме. На страницах цен­тральных литературных изданий обычно мелькают одни и те же фа­милии. Стремятся там кого-то от­крыть или же, наоборот, закрыть. Однажды я даже стишок написал:

Вот выдуют

мыльные там пузыри,

И критик берется за дело:

— Глядите-ка, глянец!

Оттенки зари!

А как запузырено смело!..

Видимо, нигде в мире нет такой дикой, искусственной централиза­ции литературного процесса, как у нас. И это наследие тоталитарных режимов. Удобно ведь иметь под боком у Кремля, по соседству с ка­рательными и административными органами всех писателей, критиков и т.п. Вот и сгрудились в Москве и руководство Союзов, и все крупней­шие журналы, издательства, радио и телеканалы. И руководят Союза­ми, журналами, издательствами, по­нятно, тоже писатели, со всеми вы­текающими из этого последствиями.

   Говорят иногда: « Все писатели в столице, только Шолохов в станице», совершенно забывая о том, что в станицу он перебрался после того, как издал в столице книгу, обеспечившую ему славу. То же было и с Виктором Астафьевым, известным он стал, когда учился в Москве, а потом можно было и на родину уехать.

   И вот, потеряв свой шанс, я наших одаренных авторов уговариваю вовремя в центр перебираться.

      Сейчас на высших литературных курсах в Москве учится Дмитрий Федотов. Второй год в столице и — успех! Издательство «Вече» совмес­тно с издательством «Дрофа» выпол­нило президентский проект «Стотом­ная библиотека отечественной клас­сики для школьников». В первый двухтомник вошло произведение и нашего Димы.

         Долго мне пришлось уговаривать переехать в столицу томскую поэтессу Ольгу Рычкову. Немало помогал ей, правил  немудреные вообще-то стихи, пристраивал в печать. Ехать она боялалсь. Убеждал: переедешь, и квартира образуется, и знакомства сами собой возникнут. Так и вышло.

       Очень скоро стала выступать на страницах журнала «Знамя» и в газете «Литературная Россия». И что же она прежде всего там написала? «В Томске — поэтов нет!». Ну, по­нятно, раз она из Томска уехала, так и поэтов здесь не стало. По её словам получается, что я не только не помогал ей, но вроде даже и мешал. Оригинально!

         И всё-таки я по-прежнему сове­тую молодым одаренным поэтам ехать в Москву. Езжайте, завоевывайте столицу, становитесь известными, но не зади­райте нос, не плюйте через губу на тех, кто остался в Томске. А возмож­но, кто-то из перебравшихся в сто­лицу ещё и поможет землякам-томичам.

ЕСЛИ ВСЕ ЭТО НЕ ЕСТЬ ЧИСТАЯ ИСТИНА, ПУСТЬ МЕНЯ ШАРАХНЕТ МОЛОНЬЯ!