НЕДАВНОУМЕР В ПЯТИГОРСКЕ ЗАМЕЧЕТЕЛЬНЫЙ РУССКИЙ ПОЭТ ЕВГЕНИЙ ЗИМИН. БОЛЕЗНЬ ЗАСТАВИЛА СИБИРЯКА ПЕРЕБРАТЬСЯ НА ЮГ,ОН ПИСАЛ О СОЛНЦЕ СЛОВО О СОЛНЦЕ
Евгений Зимин поэт природный. Перекатывая каждое словечко под языком, поэт как бы играет в увлекательную игру, к которой приглашает всех желающих. У его стихов есть счастливое качество – они несут свою «зиминскую» особинку. ЗЕЛЕНОЕ СОЛНЦЕ
Очередь набухает жаропляжными мужиками,

Море пахнет в жару водкой, луком и шашлыками.

Море воняет мочей под магнолией у киоска

У девушки зубы - золото, в зубах папироска.

-Девушка, чем ты торгуешь?

-Тоскою! За фанерной доскою,

Под голубой киосковой кровлей,

Ряд бутылей мне кажутся с кровью.

 Море в жару циничнее серого цинка. -

Не берешь, уходи! Я тебе не из цирка!

Над Дагомысом солнце злое - зеленое горе.

В кармане моем в бутыльке бултыхается море.

Чем Гаити-Таити, так лучше у тети Таисьи,

Там под хурмой ее желтая старость таится.

Там, у нее, я давно тебя жду под чинарой

 Годы летят, как последний огарок-чинарик.

Я устал тебя ждать, разве есть наказание хуже?

 Выпью море в бутылке, и оно мне покажется лужей.

Я устал тебя ждать, день за днем, час за часом.

Выпью горе в бутылке, может, покажется счастьем?

 

 БЫК НА ВЕРТЕЛЕ

 

Я в Грузии в гости был приглашен на грузное блю­до, фундаментальное

Верьте не верьте - бык на вер­теле. О, люди, не отвертеться, дело скандальное! Бык на вертеле, начиненный теленком, с травами: тархун, кориандр, шафран, мята, петрушка, чеснок, лук, перец, орех, лавр. Рог в руках, начиненный виноградным вином, радо­стью встречи, шутками, смехом, улыбками, дружелю­бием, сладким солнцем Грузии. Тост - приветствием. Все вертится, все возвращается вновь. Бык, начиненный теленком. Теленок - барашком... Все это с пряной зеленью, соусом и специями. Рог, начиненный виноградным вином, радостью, сме­хом, солнцем. Тост приветствием к хозяину и хозяйке, и всем чле­нам ее семьи, Барашек, начиненный индейкой, со всякой всячиной. Рог, начиненный виноградным вином, радостью, сме­хом. Тосг, приветствием к хозяину и хозяйке, всем чле­нам семьи, славному роду, к гостям дома и всему селу. Индейка, начиненная гусем... Рог, начиненный до краев вином, радостью... Тост, приветствием к хозяину и хозяйке, всем чле­нам семьи, их славному роду, к гостям дома и всему селу с пожеланием благополучия, счастья и здоровья. Гусь - уткой... Рог - вином...

 

Я ЗДЕСЬ ЖИВУ Ветер, листья сметая в низины, Снял кафтан золотой у каштана. Осень кистями красной рябины Полотно вышивает тумана. Вид у солнца заметно усталый, Вот свернул я в проулок направо. Клен дрожит возле лужицы талой, И бессмертник шуршит за канавой. - Утро доброе! - молвила старость. -Здравствуй, милая! Доброе, вроде! Осень к самой калитке подкралась. В ярко-желтом, одета по моде. Здесь живу я под крышею волглой, День в пожухлом сопит винограде. Кто стучит в мои двери так долго? Кто там кашляет в нашей ограде? Это ветра невинная шалость? Это он по кустам колобродит? От веселого лета остались – Хрен да редька в моем огороде. Вот сейчас поднимусь по Соборной, Посижу у цветного фонтана. Осень здесь в золотистых оборках Собирается петь под каштаном.

ОСЕННИЙ ТРАМВАЙ Гляжу в лицо усталого трамвая, Уснул бедняга прямо на ходу. И серый ветер сор перебирает. Работая, как будто бы в аду. Он подметает то, чего не надо, Оставь листву сухую до весны! А вымети чиновников из ада – Из нашей жизни, лучше из страны! Но ветер, листья с кленов отрясая, Шумит себе. Он знает наперед: Придет зима голодная, босая. Побелит чисто, мусор уберет. Гляжу в лицо усталого трамвая. Он повернул за скучный гастроном. Чиновник на Руси - невыметаем, Неповалим, как тополь за окном. НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ - Сколько ждать нам еще? - Потерпи, моя лада! На железной дороге железные нервы надо! В окнах снежинки вьются. Какие здесь силы бьются! Какие судьбы, какие сердца, словно стаканы и блюдца! Под железнодорожный чаёк идет железнодорожная снедь. На обещанья политиков - слова солонее, чем сельдь. Вспоминают, как лечь захотел на рельсы задумчивый Ельцин. Появились под горькую водку болгарские сладкие перцы. Приговоренные к смерти, на столе пирожки, как на плахе, Огурцы без сознанья, а картофель уже без рубахи. Шумно в купе о шербете щебечет созданье Не из мира сего, из параллельного мирозданья Нет игры, и гляжу на тебя я украдкой весь вечер, Чай пустой, без икры. Дама! Туз! И крыть больше нечем. Мерзнуть можно от разговора, а вспыхнуть от взгляда, Луч последний ложится на губы твои, как помада. На длинных путях долгие речи, в которых склоняется Путин, Паутинка песни по радио - Маши Распутиной путы, Напрягаясь, поезд пыхтит, чертыхаясь на стыках. Кто читает, кто спит, а кто и не вяжет лыка. Кто лежит беззаботный, у кого-то забот этих пропасть, Не успел познакомиться, в тамбур уходят, как в пропасть. Уживаются рядом здесь радость и слезы, и скука, По вагонам бродит железная леди Разлука Стыки, стрелки, разьезды, кажется, связаны в узел, Заглянул в наши окна железнодорожный узел. Ящики, сумки, узлы и юное с ними созданье - «До свиданья!»- Улыбка сквозь слезы Не хочу говорить - «До свиданья!»

СЛОВО

 

О СОЛНЦЕ

                     Раньше никогда не рифмовали солнце и стронций. Раньше солнце было златолице и глядело с небес ласковым ситцевым братцем, проникая в душу до самого донца... Может, я говорю предвзято или наивно, но солнце сегодня, друзья, агрессивно. Солнце сегодня ходит по небу червонцем!

 

РОЯЛЬ ПАСТЕРНАКА В Переделкино, в доме, где недавно жил Пастернак, Как живой, с тихим стоном цеплялся рояль за косяк. Выносили его, рвали крышку, ломали педали, Зло вертели и с дикой ухмылкой пинали. - Мужики! Осторожнее! - женщина с плачем просила. – Не нужны инструменту задор и дурацкая сила! В переделке рояль, выселяют его, он не мыслим без этого дома! -Лом несите! - кричат, - не выходит он в двери без лома! В Переделкино совесть, как листья с куста, оббивали, Этот дом, эти книги, рояль оказались сегодня в опале. - Что вы возитесь с ним! - багровеет от злости мужчина, - Лом несите быстрей! - вот и лопнула громко станина. Он скользил по ступенькам легко, словно сбитая птица. – Бумерангом рояль к вам еще, мужики, возвратится!

 

ЛЕОПОЛЬД СТАФФ

В поэзию, - «Сезам!» - сказав, Вошел я, будто в батискаф. На дно прошедшего спустился. Мне Леопольд явился Стафф, Я в разговоры с ним пустился. Узнал: стихи листая сотнями, Его слова лепились сотами. Росли деревьями, осоками И были мудрыми, высокими... Жить далеко еще до ста, Но круто путь меняет Стафф. Быть может, чуточку устав, Став умудреннее Гомера, Сменив поэзии устав, Без рифмы пишет, без размера Стихи, как дерево под окнами, - С корнями, листьями и соками, Видать, пришла другая мера.