Перед «оконописью» были сны. Кошмарные и светлые одновременно. Горели дома, вспыхивали ставни, едкий дым ел глаза. Сквозь завесу из слез взгляд художника выхватывал другие взгляды. Всепрощающие и строгие. Исполненные муки и смирения. Из обугленных досок проступали иконные лики. Обжигали взглядом и таяли в огне и дыму. Может, это был всепожирающий огонь времени, который не щадит ничего живого?

На западе обязательно вспомнили бы Фрейда и объяснили странный сон работой подсознания, которое копит информацию и выдает ее по ночам изрядными порциями. Для художника Александра Тихомирова ближе забытое понятие божественного промысла. Мол, сам ты, конечно, не плошай, но и на Бога надейся — он подскажет в нужный момент, в чем истина и который из путей твой.

Еще и не осмыслив толком свои пророческие сны, художник-монументалист Александр Тихомиров превратил свою мастерскую в нечто среднее между свалкой всякой рухляди на околице деревни и дровяным сараем. Все оконные рамы, разбитые и надтреснутые ставни, потемневшие от сырости, тронутые плесенью, были собраны здесь. Они были похищены (или спасены?) в частном секторе, обреченном на слом. И закипела работа.

Первые несколько произведений Александр Тихомиров выполнил на едином дыхании, замирая от восторга и удивления. Потом от восторга и удивления будут замирать зрители. Постепенно воспринятая интуитивно идея оформлялась в слова, концепции, пришло и название нового творческого направления — «оконопись».

— Бог дал человеку мир, которым человек пользуется, — говорит Александр Тихомиров. — Берет дерево, строит себе дом, прорубает в нем окна, украшает их резными наличниками. Но однажды дом устаревает, идет на слом. А я беру ставни этого дома и на старых досках пишу новые сюжеты, подсказанные трещинами и структурой дерева. Свою утилитарную функцию эти ставни выполнили, теперь у них совсем иной смысл и назначение.

Окна, образно выражаясь, — это глаза дома. Глаза — зеркало души. Окна были обрамлены ставнями, которые днем смотрели на улицу, а на ночь — внутрь дома, в глубь души его. Это длилось десятилетиями и даже столетиями — пока стоял дома и в нем жили люди. Художнику интересно разгадывать праязык ставен и доносить его до нас.

— А кроме того, с точки зрения технологии, старые ставни — идеальный материал для художника, — объясняет Александр Тихомиров. — они политы дождями, высушены солнцем и ветром. Это вечный материал. Обычно художник пишет, а время старит его работы, появляются трещинки, осыпается краска. Мне же само время дало уже «состаренный» материал, на который оно посягать не будет. Мне остается лишь всмотреться и написать. Для Бога времени не существует. Хотя человеку не дано вкусить вечности, для меня мои работы — способ заглянуть в будущее.

На досках — иконные лики, но это не иконопись. Иконописцы используют иную технику. Это именно «оконопись», особое творческое направление со своей философской подоплекой и своим видением мира, своими средствами художественного выражения. Оно (направление) даже запатентовано в Российском авторском обществе. Последователей, правда, пока не замечено, но Александр Тихомиров считает, что работы здесь — нераспаханная целина.

Сколько в России оконниц со ставнями — столько и будущих произведений, ведь каждый дом неповторим, на нем лежит отпечаток той великой веры, с которой жили его обитатели, и все дышит божественным присутствием. Не случайно Россию в прежние времена считали пристанищем Бога. «Око есть глаз души, итак, если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло». Эти строки из Евангелия от Луки Тихомиров сделал эпиграфом к своему творчеству к своей «оконописи».

«Оконописью» Тихомиров занимается семь лет, и сегодня это смысл его жизни. Он признается, что может сотни раз представлять на своих работах Спаса и Богородицу — это к разговору о нераспаханной целине работы.

— Вдруг совпадет что-то в ритмах природы и моих собственных ритмах, это, знаете, как озарение, и получается интересная картина. И тогда я счастлив. Ну а если не совпадает, то все повторения в плане техники очень благотворны. Я десятки раз представлял Спаса. Не знаю, видно ли это зрителю, но для меня все они — разные. На одном полотне Спас такой всепрощающий, что плакать хочется…

Воспитанные на сказках девочки рисуют принцесс. Александр Тихомиров, чьей настольной книгой является Библия, изображает иконные лики. Причина все та же — поиск совершенства, тоска по идеалу. Никто не безгрешен, размышляет Тихомиров, но в этих лицах менее всего греха, поскольку они ближе к божественному слепку. В чертах современника можно найти добро, любовь, интеллект, но почти за два тысячелетия христианства человечество далеко ушло от первоначального божественного замысла. Постичь его умом невозможно. Можно только разгадывать, пытливо взглядываясь в потемневшие узоры старых ставен.

«Оконопись» Александра Тихомирова знают благовещенцы, знают москвичи после выставки в Центральном дома художника на Крымском валу, знают хабаровчане после состоявшейся в августе этого года выставки в Дальневосточном художественном музее. К «оконописи» проявляют интерес китайцы, не случайно одна из первых рецензий с репродукциями работ этого цикла появилась именно в одной из китайских газет. Покупают эти работы американцы: они есть и в частных собраниях, и в национальных галереях.

Сны, с которых началась «оконопись», были кошмарными и светлыми. «Прославь Меня, это и тебя прославит» — вот с каким ощущением он пробудился. Он запомнил эти слова, сделав упор на особую значимость первой части фразы. Он ощутил себя творящим инструментом в руках Творца. Наверное, нет в жизни высшего счастья, чем совпадение с собственным жизненным предназначением.