Форма входа |
|---|
Категории раздела | |||
|---|---|---|---|
|
Block title |
|---|
| Block content |
Друзья сайта |
|---|
|
|
Статистика |
|---|
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
Сайт памяти Бориса Климычева
Каталог статей
| Главная » Статьи » Статьи Юлии Борисовны Климычевой |
Семь дней на Святой земле (продолжение)
| Светлая молитва за Россию Чтобы подойти к Гробу Господню, нужно миновать придел Ангела — крошечное пространство перед пещерой, где, по преданию, сидел на камне Ангел, сообщивший людям о том, что Христос воскрес. Наши паломники благоговейно прикладывались к камню губами, клали перед ним земные поклоны. Вдруг, к изумлению наших, подходит к святому камню американец, с размаху кидает на этот камень свой кофр и, энергично растолкав коленопреклоненно молящихся людей, выбирает ракурсы для лучшей видеосъемки... Что ему до остальных? И что ему до Бога? Он всецело поглощен собой. Трудно представить себе русского паломника, ведущего себя в святом месте подобным образом. Русские паломники — люди особые. Честно признаюсь, наблюдала я за ними с большим интересом. И пришла к выводу, что русские паломники очень одухотворяют погрязающую в суете Святую землю. Своим бережным, даже трепетным отношением к святыням, своей по-детски искренней, без налета прагматизма, верой в Бога, которую они привозят из Святой Руси на Святую землю. В нашей группе было 50 паломников, в основном москвичи, но были также путешественники из центральных областей России, с Урала и Сибири. Попасть в паломничество можно только по благословению священника, и у каждого было при себе заверенное свидетельство о том, что он является «благочестивым прихожанином своего храма». Так что здесь собрались люди более или менее воцерковленные. Мне всегда было забавно слышать, как наш старший группы, привыкший, видимо, возить за границу туристов, кричал, если группа где-то замешкивалась: — Товарищи, товарищи! То есть, э-э... братья и сестры! В некоторой степени эта оговорка была символической — мало кто из нас был с детства воспитан в вере, многие приходят к Богу лишь в последние годы. Таких в нашей группе было немало. В паломничестве не всегда удобно задавать все вопросы, какие приходят в голову, поэтому я пыталась мысленно «вычислить» социальный состав группы. Понятно, что здесь могли быть люди обеспеченные: все-таки путевка стоит недешево. Женщины пожилого возраста не скрывали, что поездку эту им подарили состоятельные дети-бизнесмены. С остальными мне разобраться не удалось. Все скромно одеты, женщины в платочках и без следов косметики, мужчины держались просто, но с достоинством. Все вставали на молитву, все исповедовались и причащались, все дисциплинированно слушались экскурсовода матушку Ирину, самым распространенным словом было «простите». В конце поездки обмениваемся адресами, спутница дает мне визитку. Кандидат экономических наук, директор московской аудиторской фирмы... Что называется, поди разбери этих русских. Когда еще в Москве, в Свято-Даниловом монастыре, где был назначен поутру сбор группы, я увидела Сергия, то подумала грешным делом, что он... монастырский дворник. Окладистая борода, засаленные штаны в заплатах, мужской рукой зашитый на спине видавший виды пиджачок, смятый картузик... Только метлы в руках не хватало. Очень удивилась, заметив его в аэропорту. Старший группы, на всякий случай с опаской поглядывавший в его сторону, шепнул: — Ну, если этот нормально пройдет таможню, то в самолет мы сядем без проблем. Сергий, однако, держался спокойно. Не суетился, не ози¬рался, не пугался. Улыбался сдержанно. Позже выяснилось, что турист он опытный и на Святой земле уже... в третий раз! Познакомились мы в первый же день. — Раб Божий Сергий, — уверенно представился он. — Раба Божия Юлия, — растерянно брякнула я. Когда мы были возле древних иерусалимских стен, окружающих старый город, мне захотелось сфотографировать этого необычного пилигрима — уж очень контрастно он смотрелся на фоне американцев, обвешанных кинокамерами, эмоциональных арабов, благоухающей растительности. Сергий чего-то застеснялся и быстро закрыл лицо руками. — Ну вот, — упрекнула я его, — у вас такое лицо хорошее, а вы его прячете. Ответ Сергия бросил меня в дрожь: — Хорошее лицо... У кого?! У меня, убийцы окаянного, разбойника, висельника?! — Вы кого-то... убили? — чувствуя какой-то подвох, трясущимися губами промямлила я. — Все мы убийцы — Христа в себе ежечасно распинаем! О себе Сергий рассказал, что двадцать лет был сахалинцем, потом вернулся на родину в Челябинскую область. На пенсии. Служит при церкви сторожем, помогает в хозяйственных работах. Дома только стол и кровать, ни мебели, ни даже зеркала нет. Живет один, копит деньги на паломничество, которое совершает раз в два-три года. Сергий удивлял нас все семь дней. То начинал философствовать на тему, что черный цвет — цвет монашеских облачений — есть максимальное проявление любви к Господу. То принимался сурово воспитывать паломниц: — Вы почему опять с непокрытыми головами? Вы на Святой земле или где? Вы Богородицу с непокрытой головой где-нибудь на иконе видели? В оправдание наше следует сказать, что вообще-то мы все честно ходили в платочках и снимали их только в гостинице или в автобусе. В эти-то моменты и «доставал» нас Сергий. Спасал нас неизменно отец Борис, священник из Челябинской области. — Ты это зачем их смущаешь? — строго выговаривает он Сергию. — Каждый к Богу своей дорогой приходит. Ты ее одернешь, другой… Она и скажет: да зачем я в эту церковь пойду, там только ругать и умеют… Отец Борис — настоятель храма в Верхнеуральске. Высокий, крепкий, синеглазый — настоящий уральский богатырь. Ему шестьдесят лет. Из них двадцать служит Богу. К Богу, по его признанию, пришел так: побывал в Псково-Печерском монастыре, и в душе что-то стронулось с места. Окончил после этого Московскую духовную семинарию, стал священником, получил приход. О том, как попал на Святую землю, рассказал следующее: — Приходит ко мне в храм один наш предприниматель — свечку поставить. И показывает — тоненькую, беленькую. Я таких не видел. Оказалось, из Иерусалима. Он говорит: «Вы что, не были там никогда?» «Нет, отвечаю, не был. С каких доходов?» «А хотите?» Конечно, хочу, кто же не хочет. Мечтать-то не вредно. Через несколько месяцев он снова приходит: «Собирайтесь», - говорит. А я уже о том разговоре и поза¬был. Купил он мне путевку и даже загранпаспорт оплатил... Отец Борис стал безуслов¬ным лидером для наших па¬ломников. Когда мы были в Самарии у колодца Иакова, где милосердная самаритян¬ка дала напиться Иисусу, многие наши паломники захотели испить святой водицы из того колодца, умыться ею и наполнить пластиковые бутылочки, чтобы увезти воду, самую вкусную во всей Палестине, домой. Отец Борис приноровился и стал доставать воду. Ведро с гулким плеском опускалось в колодезную тьму куда-то на немыслимую, почти библейскую, глубину, потом со скрипом, спустя какое-то время, уже наполненное, показывалось на поверхности. Отец Борис утирал пот со лба, едва успевал отдышаться, но места у колодезной рукоятки никому уступать не желал. Чувствовалось, что ему в святом месте потрудиться для людей — в радость. Отец Борис ввел неукоснительное правило садиться за трапезу только после молитвы. Кормили нас в ресторанчике при гостинице, где на столах стояли лишь пустые тарелки — официант обходил с кастрюлькой столы и раскладывал еду. Отец Борис сначала освящал пустые тарелки, что было немного не по-русски. Это ему явно не нравилось. И наконец он, проговаривая слова молитвы перед вкушением пищи, пошел на разведку по гостиничным просторам, нашел кухню и освятил там все продукты оптом. Хозяева гостиницы, арабы, с пониманием и уважением относились к традициям своих постояльцев и отцу Борису не препятствовали. Я была свидетельницей еще одного забавного эпизода в гостиничном ресторанчике. За нашим столом сидела монахиня из Троице-Сергиевой лавры матушка Татьяна, которая вела ежедневные сражения с официантом за ложку. Подтянутый молодой араб в белоснежной рубашке неизменно пытался поменять ложку на вилку, когда приносил второе блюдо, матушка Татьяна вцеплялась в ложку и махала руками. Официант изумленно рассматривал вилку со всех сторон и приносил другую — думал, что прежняя чем-то не нравится. А как объяснить, не зная языка, что в некоторых монастырях принято есть только ложками? В конце концов арабы смирились. Разные люди совершают паломничество на Святую землю. Чтобы помолиться, поклониться святыням, подать записочки о здравии и упокоении близких своих во всех православных монастырях. Сговорившись предварительно, все мы просили у Господа, чтобы он спас, укрепил, поддержал Россию — уж больно она страдает сегодня, слишком тяжело живется люду российскому. Вдруг от тех, кто добрался до Святой земли, молитва до Господа дойдет скорее? Увожу с собой воспоминания Вот и все. «Боинг» разгоняется по взлетной полосе и взмывает в небо. Где-то внизу под облаками прячутся Кипр, Греция, Турция, Черное море... Начинается огромная Россия. Три с половиной часа — и мы в Шереметьево-2. В Москве холодно — плюс шесть градусов. После знойной Палестины и цветущего Иерусалима это как северный полюс. К тому же сквозняки. Такие свирепые, что у одной из паломниц сквозняком задувает благодатный огонь, привезенный со Святой земли, с таким трудом пронесенный через две таможни. Благодатный огонь двое наших паломниц везли из храма Гроба Господня в специально припасенных лампах, похожих на керосинки. По моим представлениям это было совершенно безумным предприятием. Во-первых, огонь нужно было прямо в храме каким-то образом поместить в эти железные коробочки — при том, что все толкаются, кричат и размахивают огненными факелами, забрызгивают друг друга расплавленным воском, а руки не слушаются после долгого бессонного ожидания. Во-вторых, нужно в течение пяти дней «пасти» огонек, чтобы он преждевременно не погас. В-третьих, это сооружение нужно было пронести мимо бдительных израильских таможенников. Как мы проходили израильскую таможню — это отдельная история. — Вы уж простите, что учу вас кривить душой, — инструктировала нас напоследок экскурсовод инокиня Ирина, — но на таможне на некоторые вопросы не нужно говорить правду. Матушка Ирина уже четыре года водит экскурсии по Святой земле и наизусть знает все правила и порядки. На таможне туристов из России обычно допрашивает сотрудник, говорящий по-русски. Он беседует с каждым, прежде чем сделать отметку о разрешении на посадку, и в беседе с ним нельзя, например, сознаваться в том, что мы бывали в Палестине, на арабских территориях. Сказать, что мы жили все семь дней в арабском Вифлееме, — сразу подписать себе приговор. Израильтянин в форме сразу же проявит служебное рвение. Чтобы избежать ненужных проблем, надо говорить, что мы приехали в Русскую Духовную миссию и находились на ее территории и участках. Нельзя говорить также, что наши вещи хотя бы на минуту оставались без присмотра, хотя на самом деле так оно и было: бросили вещи возле гостиницы в ожидании автобуса и побежали фотографироваться, обмениваться адресами, смотреть в последний раз на ставшие родными окрестности… Израильтяне считают, что в оставленные без присмотра вещикто-нибудь обязательно подбросит бомбу. Нельзя также говорить, что встречались с какими-либо знакомыми, тем более — с незнакомыми людьми и брали от них какие-то передачи, которые теперь находятся в багаже. Уверять пограничников в последнем мне было труднее всего, поскольку, когда мы стояли в очереди на допрос, ко мне подошли друзья моего коллеги Александра Шатыгина, которые живут в Израиле. Мы договорились, что встретимся в аэропорту и они передадут для своего друга сувенир. Я просила, чтобы сувенир был полегче и поменьше. Они решили, что этим требованиям вполне отвечает бутылка водки. — Везти водку в Россию? — удивилась я. — Это то же самое, что ехать в Тулу со своим самоваром... В общем, привезли они в аэропорт пакетик с игрушечным верблюжонком, и на глазах пограничников, которым мне предстояло в лицо сказать, что я ни у кого ничего брала, мы втроем пытались запихнуть это двугорбое чудо в мою битком набитую сумку. Верблюжонок сопротивлялся как мог, упирался всеми горбами. Но мы оказались сильнее. Очутившись перед русскоговорящей таможенницей, я беззастенчиво врала, что нигде, кроме миссии, не была, арабов в глаза не видела, с вещей своих глаз не спускала и бомбы не везу. Она мне поверила. Хотя я видела, что некоторых наших паломников, в их числе почему-то и священника отца Бориса, заставляли перетряхивать чемоданы, интересуясь содержимым. Могу представить, что было бы, если бы у кого-то нашли в багаже жестяную коробочку с мерцающим язычком благодатного огня... Это для нас благодатный огонь величайшая святыня. Таможенниками это наверняка было бы расценено как вариант изощренного взрывного устройства. Но тут наших паломников, везущих огонь в свои храмы, Бог миловал. По арабским территориям мы, находясь на Святой земле, колесили ежедневно. Не говоря о том, что жили в Вифлееме. Арабы очень основательно подготовились к 2000-летию христианства, понастроили к 2000-му году множество маленьких гостиниц для паломников, в одной из которых, с символическим названием «Миллениум», мы жили. Гостиница на 50 человек, вся в белом пластике, комфортная. Жаль только, что прелестям комфорта нам радоваться было некогда. Но мы, в принципе, не для того ехали на Святую землю. У паломников есть неписаное правило: чем больше аскетизма проявишь, тем больше благодати получишь. Хозяин гостиницы, араб по имени Эмир, признался, что он по вере своей православный. Об этом свидетельствовали и картины на библейские темы, развешанные по стенам в холле. В гостинице трудились четверо арабов, они делали абсолютно все: убирали в номерах, готовили еду, обслуживали нас за завтраком и ужином, мыли посуду, дежурили в холле и даже иногда распахивали перед нами входную дверь. Мы сделали вывод, что женщины у арабов не работают. Во всяком случае, в гостинице мы не видели ни одной. Арабы из обслуги с большим почтением относились к привычкам паломников. Выключали телевизор, когда наш народ становился на молитву перед трапезой, сами вставали рядом и слушали с задумчивыми лицами. В пасхальную ночь к нашему возвращению со службы приготовили праздничный завтрак (разве что куличей не напекли) и ждали, подтянутые, причесанные, как всегда, в белоснежных рубашках. А вернулись мы часов в 5 утра. Когда мне понадобилось поехать частным порядком в Иерусалим, портье вызвал для меня такси. Другим транспортом от арабского Вифлеема до израильского Иерусалима не добраться, хотя дорога занимает от силы полчаса. Везли меня на такси двое арабов. Меня сразу заинтриговал этот факт, и я решила спросить, почему их двое. Беседовали мы с арабами на английском, от которого Шекспиру наверняка стало бы плохо. — Я не таксист, — сказал парень, который сидел на месте пассажира, — просто я другу компанию составляю. А вообще-то я работаю в универмаге, продаю драгоценности и украшения. Сегодня я так отдыхаю. — Хорошая у вас работа? — Гуд, вери гуд. Потом он спросил меня, откуда я. На слово Россия отреагировал с пониманием и пояснил, что его брат учился на Украине, в Киеве, получил профессию, связанную с лингвистикой и компьютерами, и сейчас работает в Канаде. — Вы христианка? — поинтересовался араб. — Да, — кивнула я. — А вы? — Я мусульманин. А вот он, — мой собеседник кивнул на шофера, — он христианин. Но мы очень большие друзья. Не как Москва и Чечня! О дорожном движении по-арабски я уже писала: сначала мы разгонялись до полного безумия, потом резко тормозили, куда-то сворачивали, снова разгонялись. Поминутно останавливались, шофер выскакивал и куда-то вприпрыжку убегал. Потом также стремительно возвращался. Оказалось, он не знает, куда ехать, и бегает спрашивать. На израильской территории арабы ориентировались плохо. Я старалась им помочь тем, что бесконечно произносила нужный мне адрес. — Пат, — говорила я название района, который они никак не могли найти. — Йес, йес, Бат, — радовались знакомому слову арабы. — Ноу Бат — Пат! — пугалась я. Завезут еще в какой-нибудь неведомый мне Бат и бросят. Эта филологическая игра продолжалась долго — до тех пор, пока до меня не дошло, что буквы «п» в арабском языке нет и звука такого арабские губы издавать не могут... «Ну Бат так Бат,» — согласилась я. Наконец мы нашли искомый район и даже нужный дом. Арабы пожелали меня довести до квартиры. Попутно выяснилось, что лифтом они пользоваться не умеют. И взбежали мы на пятый этаж на своих двоих. Водитель уже готов был нести меня наверх на руках, но я воспрепятствовала. На пятом-то этаже все и выяснилось: шофер, поскольку в разговор наш особо не вслушивался, принял меня за американку, у которой много-много долларов. Пришлось его разочаровать. Лица у арабов вмиг сделались злыми. «Все, думаю, сейчас со злости увезут меня обратно». Но когда они после моей жалобной торговли получили денег вдвое меньше, чем просили, их лица вдруг снова расцвели, и прощались они со мной как лучшие друзья. А вот обратно в Вифлеем на таком же такси вез меня израильтянин. Он исколесил пол-Вифлеема, пока нашел мою гостиницу и начал намекать, что я должна заплатить побольше. Английского он не знал, по-русски, как выяснилось, владел лишь словом «молодец!» Поэтому торговаться я с ним не стала, дала ему ту же сумму, что и арабам, ничего не ответив на его бурные возражения. Частным порядком путешествовала по Святой земле не только я — один паломник из группы отстал в Тель-Авиве от нашего автобуса и пытался догнать нас на такси. По сотовому телефону, который был у него с собой, он каждые пять минут звонил на сотовый инокини Ирины и сверял маршрут. Наш автобус въехал на арабскую территорию, по которой нам предстояло долгое путешествие. Таксист нашего спутника, увидев КПП, запаниковал и высадил парня в том месте, где понял, что лишних долларов он из пассажира больше не выжмет. Картина была что надо: идет по иудейской пустыне пешком светловолосый юноша с сотовым в руках. На КПП просто обомлели. Хорошо еще документы у нашего горе-туриста были с собой, и его полицейской властью посадили в первый встречный автомобиль и вернули в Вифлеем. ...Я уделяю столько внимания моментам, которые принято оставлять, что называется, за кадром, не случайно — это тоже ведь часть нашего восприятия Святой земли наряду с посещением храмов и монастырей, сосредоточенной молитвой и поклонением святыням. Это добавляло эмоциональности нашему быту, обогащало процесс познания другой действительности, отличной от нашей. ... «Боинг» разгоняется по взлетной полосе и взмывает в небо. Прощай, незабвенная Святая земля! До новых встреч! Юлия КЛИМЫЧЕВА. Фото автора. Святая земля — Благовещенск. | |
| Просмотров: 394 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Климычев Борис Николаевич; 2025 | 