К.Б. Н.э МОСКВА И ПРОВИНЦИЯ ! . \ВРАЧУ, ИСЦЕЛИСЬ САМ ИЛИ - ЧТО МОЖНО ВЫСОСАТЬ ИЗ СОБСТВЕННОГО ПАЛЬЦА? В газете "Томская неделя” за 24 января 2002 г. я прочитал уже знакомое мне интервью с Ольгой Рычковой. Оно уже публиковалось А. Сотниковым в "Литературной России” в номере за 2 ноября 2001 года, правда, там к портрету Ольги и к интервью были присовокуплены другие стихи, и тоже написанные давно и ранее уже публиковавшиеся. Еще когда я читал это интервью в ” Литературной России” оно мне показалось чем-то вроде бутафорской колбасы из папье-маше в витрине гастрономического магазина. В чем его суть? В Томске молодым талантам податься некуда, ибо там сложился "тесный, старый” кружок, возглавляемый Казанцевым и Климычевьм. Кружок этот издает плохой альманах. Альтернативы нет. Юные таланты уезжают в Москву, а там - большие расстояния. И люди нехорошие. А в Томск вернуться нельзя: там не тех печатают, не тем премии дают. Ужасная эта история напомнила мне бесконечное стихотворение: "У попа была собака…” А вот документ, который я выдал Оле Рычковой перед её отъездом в Москву: РЕКОМЕНДАЦИЯ Ольга Рычкова родилась в нашем городе Томске, окончила экономический факультет Томского госуниверситета. В литературное объединение "Родник”, что работает при Томской областной писательской организации, Ольга Рычкова пришла лет 7 назад. Она прочла свои стихи, и всем стало ясно, что это человек поэтически одаренный. Очевидно, её учили книги, и помогал ей природный вкус. Ибо по специальности она достаточно далеко отстоит от литературы, она - экономист. Но мы сразу оценили её способность смотреть на мир особенным взором. Мы увидели, что её стихи интересны пристальным вниманием к слову, особенной звукописью, юмором и иронией. И в наше ЛИТО она приходила не только учиться, но более всего - общаться, проверять стихи в аудитории. Ольге не помешала отдаленность от больших издательских центров. Очень скоро большие подборки её стихов были опубликованы в журналах "Юность”, "Москва”, "Арион”, "Сибирские Афины”, "День и ночь”. Она стала дипломантом Всероссийского совещания молодых авторов в Ярославле, 1996 г. лауреатом премии имени Владимира Соколова, журнала” Юность”, за 1997 г. лауреатом первого Международного Пушкинского фестиваля искусств 1998 г. и призером международного поэтического конкурса в Нью-Йорке, посвященного Пушкину в 1999 г. Книга стихов Ольги "Каждый охотник…” была тепло встречена критикой. С 1998 года Ольга Рычкова - член Союза Российских писателей, с 1999-го - председатель Томского отделения СРП. Именно для таких людей, как Ольга, и были созданы высшие литературные курсы. Ольге необходима подпитка в виде литературного образования. И я с большим удовольствием рекомендую её для занятий на этих курсах. Председатель Томской областной писательской организации Б. Климычев. Ясно, что, рекомендуя человека для поступления куда-либо, используешь превосходные степени. Жизнь - сложнее. Приходилось, и править Олины стихи, и подсказывать ей, как лучше их исправить, и терпеть её капризы. Я сразу заметил, что Оля относится ко всем членам литературного объединения, в том числе и ко мне, свысока, с некоторой иронией. Держится обособленно. В то же время, она могла первой позвонить, и домой ко мне прийти, если ей что-то было нужно. Я не обращал на это внимания. В жизни я работал в разных коллективах, и привык ко всем людям относиться спокойно. Этой, уже отнюдь не юной, поэтессе помогали многие члены ЛИТО "Родник”, и словом, и делом. Она стала дипломантом Ярославского фестиваля, благодаря Павлу Лобанову, который был её другом, и отвез её рукопись на тот фестиваль. Павел - тихий, застенчивый человек, не пробивной, что говорится. Он всегда другим уступал свое место, и не только в трамвае. А Оля и не подумала, ему чем-то помочь, когда с его помощью добилась некоторого успеха. Где там! Помогла Паше наша организация, включив его в число участников проводившегося нами Томского регионального семинара, который и рекомендовал издать его книгу. Мы много работали над этой книгой, она вобрала в себя замечательные Пашины миниатюрные философские рассказы-притчи. Но Паша погиб, принял жуткую смерть, что вообще-то было предопределено, как ни страшно это сознавать. К такому концу его привели предавшие его. Он навсегда останется тридцатипятилетним. И горько, что он так и не подержал в руках собственной книжки. Томские литературные кружки ежегодно пополняются за счет студентов. Мы ведь город вузовский. Авторы стихов и прозы заканчивают учебу в своих вузах, уезжают от нас и, бывает, становятся известными писателями уже в других городах, в той же Москве, либо в Петербурге. Я обычно советую способным ребятам перебраться туда, где больше возможностей для реализации их таланта. Вот и Ольгу уговаривал переселиться в столицу, а она все сомневалось. И я был доволен, когда узнал, что она наконец-то, решилась! Закономерен вопрос, чего же сам-то в свое время столицу не переехал? Ответ в биографии. В 1938 году моего отца забрало НКВД. В 1941 году он погиб на фронте. Я узнал голод и холод. Работать пошел в 12 с половиной лет. Служил в армии на Дальнем востоке, затем восстанавливал Ашхабад после землетрясения. Будучи еще молодым, заболел. Вернулся в Сибирь. Более 20 лет проработал в деревнях, в селах. В Москву просто по состоянию здоровья не мог ринуться, приспособительный период не пережил бы. А после столицы, хотя бы и республиканской, мне было с чем сравнить новое положение. Со временем получил жилье в родном Томске. Я знаю: по почте посылать рукописи в столицу почти бесполезно. Грустное слово - "самотек”. На стихи не отвечали, а повести и романы до Москвы просто не доходили, попадая в местный КГБ. Наш Томск, ведь в Америке звался Атомском. И в толстенной рукописи специалисты-разведчики, очевидно, искали шифр. Поэтому, став членом СП, и руководителем, я и "командирую” наиболее одаренных ребят в столицу. И никто назад не вернулся. Один из моих посланцев Рафис Габдрахманов блестяще окончил Литинститут, просто по рукописи был принят в Союз, издал талантливые книги, да к тому же еще стал бизнесменом. Это изумительно! Ведь его отец - шахтер, и мать - дорожная рабочая даже расписываться не умеют. Но Бог сам решает, в какой голове затеплить огонек таланта. Рафис помог мне в издании одного из романов, как нынче модно говорить, спонстировал, причем сделал это по своей инициативе. Конечно, я никогда не ждал от своих учеников, каких либо проявлений благодарности. Но ведь и неблагодарности тоже не ждал. Не было еще такого в моей практике до встречи с Рычковой. По словам Ольги получается, что "кружку Казанцева и Климычева” альтернативы в Томске нет”! Но ведь как раз Оля и была избрана руководителем местной альтернативной писательской организации! Почему же, активная в достижении личных целей, получив полномочия поработать для всех, она никак их не использовала? Почему, например, не создала альманах, или газету, а с явным удовольствием печаталась в нашем альманахе, который теперь именует гнилым? Именно в нашем альманахе были опубликованы и первые её стихи, много она печаталась в нем и после. А, судя по подборке, опубликованной в "Литературной России” рядом с интервью, Оля теперь как-то замедлилась в росте. Ведь стихотворение "Перед Рождеством” было напечатано в нашем альманахе достаточно давно. Да и стихи о том, что Ольга доживет до Парижа, отнюдь не новые её стихи. Кстати, Оля была другом и Александра Цыганкова, показанного ею в интервью как бы гонимым поэтом. Этот неприкаянный человек, которому уже за сорок, не смог прижиться в родном Кемерове. Теперь он курсирует между этим городом и Томском. И мы пытаемся ему помочь, выбить какое-либо жилье в мэрии. И непонятно, почему же Оля, как руководитель, и как друг, не сделала даже слабой попытки, чтобы помочь Цыганкову печататься, и тем более - обрести жилье? А мы его печатали, и о жилье хлопочем, хотя он больше общается с людьми из альтернативного Союза. Для нас нет разницы. Мы публикуем авторов соседней писательской ячейки, к примеру, актера Олега Афанасьева, писателя, депутата городской Думы, профессора Льва Пичурина, писательницу Руфь Тамарину и других. Если люди решили обособиться, это их дело. Мы же готовы дружить со всеми. В нашей организации представлен весь политический спектр, а вообще мы заняты не политикой, а профессиональными делами. Заключительный тезис интервью Рычковой- сплошная безысходность. Но, положа руку на сердце, скажу: любой талантливый человек найдет у нас и сочувствие, и поддержку. А оценку дарованиям даю не я, и не Казанцев. Если это поэтический конкурс, голосуют все, кто находится в зале. Если семинар, то руководить им приглашаем людей из Новосибирска, Кемерова, Барнаула, Красноярска, а если удается, то и из Москвы. Проведенным в прошлом году региональным семинаром у нас, руководили москвич, барнаулец, новосибирцы, и кемеровчане. При альманахе выходит теперь серия первых книжек: "Отныне”. Выпущено уже пять книжек молодых авторов. Претендовать на издание может любой молодой автор. В составе редколлегии у нас есть известные в Томске филологи-и писатели. Чья рукопись окажется наиболее крепкой, того и издадим. Интервью Ольги Рычковой, на мой взгляд, продиктовано только стремлением лишний раз украсить прессу своим именем, а проблема ею высосана из пальца. Так как она всегда думала только о себе, никогда никому не помогала, то и писать ей особо не о чем. Со своей надуманной проблемой, она уже дважды показалась на страницах журнала "Знамя”, еще и в "Литроссии” покрасовалась”, хотя это и был уже перебор. Теперь вот Сотников не постеснялся то же интервью отнести в газету "Томская неделя”. А этично ли молодому журналисту печатать все время одно и то же? Или больше писать не о чем? Смена поколений у нас идет. Старые писатели, естественно, умирают, ежегодно мы принимаем в Союз молодых. Помогаем им печататься. Мы это делаем неправильно? Что ж, Оля имела все полномочия создать свой альтернативный "правильный” кружок. Да это и теперь не поздно. Чем проливать не очень искренние слезы по весьма надуманному поводу, так пусть походят с господином Сотниковым по приемным чиновников и коммерсантов, поищут блюдечко с голубой каемочкой. На словах-то за всех и вся ратовать легко. А вот пусть попробуют сделать что-то реальное. Нет тех проблем, которые поднимает в прессе Ольга. Есть другие. Трудно выходить к большому читателю провинциалу. Особенно если провинция эта далеко от Москвы автор редко бывает в столице. Я общался с Москвой всю жизнь лишь по почте. А бумажка, не человек, её и в дальний ящик отложить можно. Всё пришло поздно. И все же в разное время выходили книги в столице. Искренне благодарен когда-то так или иначе заочно помогавшим мне Василию Федорову, Николаю Старшинову, Николаю Тарасову Павлу Калине, Татьяне Никологорской, Геннадию Красникову и другим, жившим, или теперь живущим в Москве. Наши сибиряки часто находятся как бы в вакууме. На страницах центральных литературных изданий обычно мелькают одни и те же фамилии. Стремятся там кого-то открыть или же, наоборот, закрыть. Однажды я даже стишок написал: Вот выдуют мыльные там пузыри И критик берется за дело: - Глядите-ка, глянец! Оттенки зари! А как запузырено смело!. Видимо, нигде в мире нет такой дикой, искусственной централизации литературного процесса, как у нас. И это наследие тоталитарных режимов. Удобно ведь иметь под боком у Кремля, по соседству с карательными и административными органами всех писателей, критиков и т.п. Вот и сгрудились в Москве и руководство Союзов, и все крупнейшие журналы, издательства, радио и телеканалы. И руководят Союзами, журналами, издатами, понятно, тоже писатели, со всеми вытекающими из этого последствиями. А, скажем, в США нет ярко выраженной литературной столицы. Если во Франции Париж - признанный центр литературы и искусства, то и доехать до него из любой части страны не составляет проблемы, да там и не так важно - где именно живет писатель. Мне раз пришло из столицы письмо, с просьбой прислать книги местных авторов, дескать, дадим столичным критикам. Давненько я отослал книги, и - ни слуха, ни духа. Да, случаются в Москве публикации, посвященные писателям-сибирякам, бывает. Но мало, и так поверхностно, как бы для "галочки” в отчете. (Речь, разумеется, не о таких писателях, как Астафьев и Распутин, которые у всех на слуху, и чьи повести, и рассказы вошли в учебники литературы). Требует осмысления творчество многих сибирских авторов, создавших достойные произведения. Можно было бы назвать много имен, назову для примера два. Несколько лет назад умер изумительный, тонкий, многослойный новосибирский прозаик Николай Самохин. И так мало знает всероссийский читатель о его творчестве! Заслуживает серьезного анализа и творчество, так же безвременно почившего, алтайского поэта Леонида Мерзликина. Ведь это поэт глубинной силы! А сколько других таких, как эти двое? Сибирь ведь расположена на необъятных просторах и певцов у неё достаточно. И ведь мы-то все живем в одной России! Она должна быть единым целым, я в этом убежден. Хотя знаю по Ашхабаду, как делается известность. Там это всё в миниатюре, но суть та же. Один – в журнале, другой в - издате, третий- на радио, на теле, четвертый- начальник в Союзе. Я тебе выступление по телевидению, ты мне публикацию в журнале, я тебе издаю толстую книгу, ты мне даешь дачу или путевку за рубеж. Я пишу хорошую рецензию на твою книгу, ты принимаешь моего друга в Союз. Ну и т.д. Пошло- поехало. В районе – ты районный писатель, в области – областной, в столице республиканский, в главной столице ты - всероссийский. Ольга дожила до Москвы именно с моей помощью. А вот, что она доживет до Парижа - сомнительно. Если человек, написав несколько удачных четверостиший уже чувствует себя гением, то вряд он сможет быстро расти. Гонор - это антипод роста. Хотя может, доживет и до Парижа. Или уже дожила. А вот до настоящего таланнта -нет! Этому мешают эгоизм и зазнайство! Тут у нас одна самодеятельная томско-петербургская писательница, любительница сюжета Паустовского о девушке с корзинкой еловых шишек, уже трижды побывала во французской столице, но от бледного заимствования и схоластики в своих стихах и прозе так и не избавилась. ОПРОВЕРГАТЕЛЯМ Мне говорят: у тебя в романе купец Петров совсем не такой, каким он был в жизни. Но я ведь писал образ купца, а не пытался создать его точную копию.
А сами-то вы его видели его в жизни? Вы читали кое-какие отчеты, письма, возможно. Но вы хотя бы краешком своей жизни задели людей той формации? Нет! А я задел.
Архивные документы не всегда – истина в последней инстанции. Вот в старой газете написано, что в городе было грязно. Но вы и в сегодняшней газете прочтете, что в городе грязно. А ведь кроме грязи есть много и красоты. Но она осталась за полями документов и газет. Потому журналисты гоняются не за красотой, которая обычна для всех, а гоняются они за жареными фактами. За чем-то чрезвычайным. Журналисты ищут всегда крайности. Собака укусила почтальона – не новость, почтальон укусил собаку – хорошая для газеты информация.
Слепа вера старой газете! Написано, что купца Иннокентия Кухтерина в пьяной драке герой русско-японской войны поручик Лопузин. И вот поколения историков, журналистов так пишут «Застрелил Лопузин». И невдомек им, что фамилия поручика странная.
А дело было так. Герой русско-японской войны поручик Лопухин и Кухтерин подвыпили в ресторане вместе с мужем и женой Ковнацкими, владельцами больной аптеки. Из ресторана поехали провожать Ковнацких домой. Прощаясь с супругами, Лопухин обратился к Кухтерину:
-Теперь, Кешка, поедем к твоим Бочановским шлюхам!
Иннокентий был давно влюблен в молодую жену старичка Ковнацкого, и слова поручика воспринял, как тяжкое оскорбление, он ведь ему доверительно рассказывал о своей любви.
Он схватил поручика и стал гнуть через оглоблю, с тем, чтобы испытанным чалдонским приемом связать руки и ноги вожжами, превратив поручика в живое кольцо. Лопухин выдернул из кобуры пистолет и выстрелил, и тут же ушел. Иннокентий поднялся в дом Ковнацких и тихо сказал:
-Разрешите, я тут немного полежу у вас на диване.
Супруги сперва ничего не поняли, сказали, мол, отдыхайте на здоровье. А тут по дивану потекла кровь.
Так был убит томский миллионер. Газеты не могли не описать сенсацию. Но и фамилию поручика Лопухина упоминать было нельзя: высокородный дворянин, друг царской фамилии. Пошли на маленькую хитрость: заменили в фамилии букву «х» на букву «з». Вот и новость сообщили, и фамилию не назвали. Все в городе знают, что стрелял Лопухин, пусть думают, что газета смелая, просто опечаточка вышла.
А историки, многие года спустя, прочли газету и пишут всюду, в книгах, что Кухтерина застрелил какой-то Лопузин. 
СОЗДАТЕЛЬ ГРАНДИОЗНЫХ (ПО ОБЪЪМУ) РОМАНОВ КРИТИКУЕТ МЕНЯ МНОГО И НЕЩАДНО, И Я ВЫНУЖДЕН ЕМУ ОТВЕТИТЬ Томский писатель Сергей ЗАПЛАВНЫЙ не раз, так сказать, критиковал мою прозу, в которой он почему-то видит великую мою вину перед людьми. Поругивал в местной печати. Удосужился критикнуть в статейке в "Литературной России”, Љ 51, Пятница, 21 декабря 2001 г.
Поскольку ЗАПЛАВНЫЙ как бы ославил меня на всю Россию, то я попытался в той же газете опубликовать ему ответ. Не тут-то было! Я решил плюнуть и забыть. Но вот ведь какая штука! Как только выхожу в интернет, так вновь вижу там эту старую статью Заплавного, то есть мой оппонент как бы продолжает долбить меня колотушкой по макушке.
В чем же обвинил меня Заплавный? Он пишет, что я не выдержал испытание рынком и пишу слишком развлекательно. Но, понимая, что читабельность не такой уж недостаток для художественного произведения, Заплавный на всякий случай решил меня записать еще и во враги народа. Он пишет, что в моих романах героизируется авантюризм, а это вне традиций русской литературы и разжигает национальную рознь. Ну, вообще, болеет человек за дружбу народов! Только я не героизирую авантюристов, а показываю людей, которые от обиды и боли творят иногда зло. А это - как раз в традициях отечественной литературы. Разве Заплавный не читал Лермонтова. Пушкина, Толстого, Достоевского, Гоголя, Чехова, Куприна, Короленко, Лескова, Горького Шолохова? Можно сказать, что Печорин, Онегин, Пугачов, Сильвио, Радда, Лойко Зобар, Хлестаков, Чичиков, Раскольников, Чартков, Челкаш, да и многие другие герои многих наших российских классиков разных времён - это герои-авантюристы. И к дружбе или вражде народов это не имеет ни малейшего отношения.
Заплавный вообще горазд поискать любой криминал. В упомянутой мной статье он пишет: "я был поражён, увидев несколько завуалированное, но вполне узнаваемое изображение христианского храма в виде… фаллоса…”
Поясняю: Заплавный в данном случае ведет речь об одном из рисунков в журнале”Сибирские Афины”,который издает наша писательская организация. Конечно, каждый видит и слышит в меру своей испорченности. Думаю, Заплавному известно, что такое бионика? Так вот еще древние строили свои капища, молельни, подражая выпуклости неба. Так, что Заплавный вполне может обвинить и сам небосвод, за то, что тот несколько напоминает форму окончания фаллоса.
Идя по такому пути можно уйти очень далеко, да вот только стоит ли? Могу лишь посоветовать оппоненту: написать еще больше гигантских романов. Поднявшись на свои тома, как на пьедестал, он поднимется к небосводу и постигнет истину.