ВОСПОМИНАНИЯ О ТОМСКОМ ЦИРКЕ 

  Я всегда, с детских лет, был любителем цирка. Я родился в Томске, у нас тогда был здесь прекрасный стационарный цирк (сгорел во время войны). Но после, где бы меня журналистская судьба не носила, я всегда писал о цирке. Встретишь, уже пятое поколение Дуровых, восклицают:

 -Томский цирк! О!

-А что- О? Вы-то его никогда не видели.

- Нам дедушки, бабушки рассказывали!..

 Действительно, в те времена был тогда такой единственный за Уралом комфортабельный цирк. Он стоял на берегу двух рыбных рек. В нём, кроме просторных конюшен и множества других подсобных помещений была на втором этаже очень удобная для артистов гостиница со столовой, где все было дешево и вкусно. 

       Я с детства мог наслаждаться искусством Дуровых, Александровых-Серж, Арнаутовых, Запашных, отца и сына Лазаренко, последние, к сожалению, безвременно ушли из жизни. Ну и конечно, потряс мое воображение «последний кавалер манежа» Вильямс Труцци. Приезжал к нам на гастроли из Европы и его брат супер-жонглер Максимилиано Труцци. Конечно, неплохи были и наши Аберт, всегда поражавшие воображение веселой и шумной толпой больших и маленьких жонглеров, вихрем вылетавших на манеж. Но Максимилиано… это было нечто особенное. Он был и жонглер, и эквилибрист, тонкий, изысканный.

     У меня отменный музыкальный слух, да и голос был когда-то. Мог бы поучиться и тоже поработать в искусстве. Но судьба сложилась так, что отец погиб на фронте, мать умерла, и лет с двенадцати-тринадцати я скитался по стране, неприкаянный, ничей. В разных краях, презирая детские дома, жил, чем мог. Меня били, убивали. Но ни разу не убили до конца. Подрос, пошел в армию, а там уже стал писать и статьи и стихи, и прозу.

      Демобилизовался в Ашхабаде, поучился на вечернем факультете университета, был тогда такой, одновременно с работой в республиканской газете. Там издал и первую книгу. После работал в районе Омской области. И всё был холостяк, эталон задавал образ мамы, очень красивой женщины, и трудно было найти нечто похожее. И всегла грезил цирком. В Омском аэропорту случился со мной такой казус. Сажусь я в лайнерТУ-104, нахожу свое 21-е место. Сажусь. Трап отъехал, турбины гудят разгоняясь, а сидящий рядом пассажир говорит: -Ну. немного подремлем и будем в Москве! -Как в Москве? Я ж в Новосибирск лечу! Не буду приводить все ласковые слова, которые сказали мне бортпроводницы. Трап вернули. Я сошел и вскоре уже летел на другом Ту в Новосибирск, а оттуда на поезде приехал в родной Томск. Здесь я вступил в СП. Как поэт. Стихи публиковались и в Москве, вошли в этапные столичные антологии. И все-таки, я не раз пожалел, что пересел с московского самолета. 10 лет в самые жесткие бандитские времена перестройки руководил я здесь местными писателями, а это все равно, что беспризорное детство, если не хуже. Под дых не били, но срывали сердце, таскали в милицию за незаконную сдачу в субаренду помещений, стучали кулаками в высоких кабинетах. А писателей надо было хоть как-то подкармливать, а если умирали, то и на похороны нужны деньги.

   Написал 12 романов. Все они печатались либо в региональных журналах, либо выходили книгами в местных издательствах. Вот только после того, как я за роман «Треугольное письмо» получил премию «Ясная поляна Л.Н. Толстого», столичное издательство «Вече» недавно издало мой роман «Корона Скифа». Но мой роман о цирковых людях и великом князе Николае Константиновиче - «Мраморная Женщина», вот-вот должен выйти в журнале «Сибирские огни». Кстати, героиню романа правнучку Николая Первого я видел в гонках по вертикальной стене во всей красе и блеске! Могучая была женщина и изящная одновременно. Там она однажды травмировалась в страшной аварии. Она еще была жива, когда я посылал в журнал роман. Но недавно скончалась.