Сайт памяти Бориса Климычева

Александр Бобошко, член Союза писателей РФ, Благовещенск.

  У меня есть хороший товарищ – Коля Парханюк. Мы знаем друг друга с 1979 года. Вместе ставили спектакли, выпускали книги, ездили по нашей стране и за рубежом. Неоднократно в нашем общении со стороны Коли возникала тема далёкого Томска, к которому у него по ряду неизвестных мне причин давняя и крепкая любовь.

 Поэтому в вуз именно этого города Николай Евгеньевич посоветовал (предложил, убедил, приказал – в данном случае подходит почти всё!) своему сыну Саше, когда тому исполнилось 17 лет.  Колина жена Татьяна ужаснулась; тёщу это сообщение привело на грань помешательства. «Ты с ума сошёл! – кричали они Парханюку. - Зачем отсылать ребёнка за тридевять земель, когда в Благовещенске есть свой АмГУ, до которого полчаса езды на автобусе?!  Ребёнок будет рядом, сыт, ухожен, под нашей постоянной опекой. А там, кто его поддержит там?!»

Последнее решение стояло за длинным и сутулым  Сашкой. Он неожиданно быстро и спокойно принял отцовское предложение (совет, приказ и т.д.), молча, собрал сумку и, не смотря на заклинания и рыдания мамы с бабушкой, кротко улыбнувшись, укатил в далёкий Томск.

 Оппозиция радостно надеялась на то, что «слабовольный» (на её взгляд) Колин отпрыск обязательно провалится на экзаменах. Сказывалась провинциальная боязнь: дескать, у нас какой–то Благовещенск, а Томск - известный научный город! Куда там нашим…

 Саша, однако, сдал все экзамены и поступил в ТУСУР - Университет систем управления и радиоэлектроники.

  Коля был на высоте! Он гордился сыном, исправно платил за его обучение, а через год предложил мне на пару проведать Сашку: «Проветримся! Представляешь, полстраны - на поезде! В плацкарте, а не в мягком вагоне. В плацкарте  интересней – все пассажиры на виду, а в закрытом купе – тоска, не знаешь, что происходит за его пределами... Познакомимся с Томском». Мне хватило секунд десять на размышление, чтобы дать согласие.

  Решили ехать на весенние школьные каникулы: ученики в это время отдыхают, и областная филармония, в которой я работаю артистом-вокалистом,  не станет меня беспокоить.  А вот в газете «Амурская правда», где я  был штатным корреспондентом, пришлось рассказать о своих планах  непосредственному начальнику - Юлии Борисовне Климычевой. Услышав, куда я собираюсь, она спросила: «Можно, я передам через тебя своему папе в Томске небольшой пакет?»  Я кивнул.

 Правда, когда потом увидел этот «небольшой» пакет, я заметно присвистнул. Однако делать было нечего, я взвалил на плечо «маленький пакетик», положил в карман куртки Юлину бумажку с данными местонахождения её папы, и двинулся  в сторону железнодорожного вокзала.

  На второй день пребывания в Томске мы приступили к выполнению Юлиного поручения. Я неоднократно звонил Климычеву на домашний телефон, но в ответ - ни звука. Вахтёрша общежития, в котором жил Саша, хотя и морщилась, однако разрешала мне снова и снова пользоваться  её аппаратом.  Борис Николаевич по-прежнему молчал. Оставалось одно: передать Юлин пакет Саше Парханюку, чтобы он, после нашего отъезда, доставил его по назначению. 

 У нас на Томск полагалось всего три дня, а мы ещё ничего не успели сделать из запланированного. Вчерашнюю половину дня потратили на поиск доступного ночлега. Цены в гостинице нас приводили в бешенство! Только за то, чтобы переночевать,  надо платить 1000 рублей! ( В ценах 2006 года, а тогда были  другие деньги, не съеденные последующей чудовищной инфляцией). Я возмущался: «Мы на поезде трое с половиной суток полстраны  проехали за 1700 рублей». Всё же удача нам улыбнулась: удалось устроиться за 120 р. в общежитии, кажется, повышения квалификации учителей. Правда, кроме коек в комнате нет ничего, все удобства – в коридоре. За то какая экономия финансовых средств!

 Уходя из Сашиной общаги, для очистки совести,  я последний раз взялся за телефон. И вдруг он… ответил! На том конце провода мужчина сердито заявил, что внимательно прослеживает все звонки денно и нощно третьи сутки подряд, и никаких звонков от меня не было и в помине.

 А я не захотел с ним спорить. Поскорей отдать бы ему Юлину посылку, занимающую ни мало места в моём багаже, и всё, мы свободны!  На всякий случай сверил домашний адрес Климычева  (он оказался верным), и мы двинулись в путь.

  Хотя выехали в утреннюю рань, но только часам к десяти утра добрались до желанного дома. Город-то чужой, не сразу сориентировались… Позвонили. Климычев – невысокий седовласый старик тут же открыл дверь, мы зашли в узкий тёмный коридор. Остановились у порога, не зная, что делать дальше. Хозяин не пригласил пройти, отвернулся к нам спиной и продолжал телефонный разговор, который был прерван нашим приходом.

  -   Вы оккупировали журнал, - резко говорил он в трубку. - Почему который месяц не хотите меня печатать? Почему  в последних номерах журнала публикуются одни только ваши дружки-приятели? 

 Он продолжал говорить, а мы продолжали стоять и видеть его возмущённую спину. Было понятно, что Климычева очень волновала позиция неведомого нам журнала, в котором явно недооценивают томских писателей, но мы-то тут при чём? Почему он нас заставляет ждать? Я уже собрался молча похлопать хозяина по плечу, показать на пакет, развернуться и уйти.

  Но, то ли издателя журнала  проняла критика Климычева, и он пообещал в ближайшее время предоставить ему страницы, то ли Борис Николаевич решил, что спор бесполезен - он повесил трубку и обернулся к нам. Я тут же (а вдруг ему снова позвонят?!) поспешил в трёх словах объяснить цель нашего визита, подал Юлину ношу и стал прощаться.

     Но Климычев не отпустил нас, велел раздеться и пройти в комнату, слева от входной двери. «Наверное, хочет расспросить нас про жизнь на Дальнем Востоке, поближе познакомиться», - подумал я и снова ошибся. Минут через десять Борис Николаевич притащил пакет, раза в два больше предыдущего:  и сказал: «А это Юле и Никите (Никита – сын Юли – А.Б.) - от меня». Неожиданный поворот событий! Я посмотрел на Колю, тот ухмыльнувшись, развёл руками: тебе, мол, носить, не мне!

 Нас ещё пока не выгнали, и я решил немного побыть у этого не слишком гостеприимного хозяина.  Дело в том, что за те 10 минут, которые мы находились в комнате Юлиного отца, мы увидели интересные вещи. Например, почётную грамоту, висевшую на стене и говорившую о том, что на Новосибирском бардовском фестивале 70-летний Борис Николаевич Климычев, председатель Томской писательской организации – филиала СП России, прозаик и поэт, получил звание лауреата.  А ещё - вдоль стены стояли две гитары и баян. Я потянулся к гитаре. Увы, она была семиструнная. Вторая – полная копия первой.

 - Я хотел бы вам что-нибудь спеть! – обратился я к Б.Н. – Шестиструнная гитара есть в вашем доме?

    - Нет. Перестраивай. – Обратился он ко мне на  «ты». Лицо его выражало недоверие. Дескать, знает он таких, «солистов».

    - Я спою своё! – добавил я.

     Он ещё тяжелее вздохнул. Приходилось, мол, ему видеть и графоманов, да к тому же в немалом количестве... Может быть, тут же и выгнал бы нас к чёртовой матери, но сразу вроде как неудобно.

      Я попытался перестроить семиструнку на шестиструнку, но вскоре понял, что с непривычки это дело долгое и муторное. «Давайте, - говорю, - я лучше на баяне попробую».

 И спел свои две или три песни. Начал с вот этой:

 Мне говорят, ты б лучше пел, не под баян, а под гитару.

 Баян морально устарел. Он не престижный, он ведь старый. 

 Потом про моего райчихинского соседа дядю Васю. Если я слова забывал – Коля тут же подсказывал. (У него уникальная память на тексты).  Борис Николаевич сидел ко мне в профиль и слушал  очень внимательно, ни один мускул не дрогнул на лице. Когда же я стал убирать инструмент, вдруг от Климычева услышал: «Ещё что-нибудь покажи». А потом он добавил: «Стихи хорошие».

 После чего заявил: «У нас тут ожидаются завтра-послезавтра Чтения в областной библиотеке, посвящённые международному Дню поэзии. Приедут москвичи из «Литературной газеты», будут свои местные знаменитости. Ты хочешь там выступить?»

      Получив моё согласие, он тут же позвонил знакомой поэтессе Ольге Комаровой: «У меня тут находятся ребята из Хабаровска. (Позже он объяснил мне, что здесь никто не знает, что такое Благовещенск – А.Б.). Сейчас они к тебе придут. Конечно, послушай их сама. Но думаю, они обязательно должны поучаствовать в вашем мероприятии».

   И мы ушли от хозяина поначалу хмурого и недовольного то ли нашим визитом, то ли разговором с неведомым нам  редактором журнала, а потом довольно-таки дружелюбного, даже подарившего мне пару своих книг с автографом.

 Рассказывать дальше в деталях – это надо целую книгу писать. Скажу главное: мы попали с Колей на ту самую встречу в областной библиотеке, я пел и читал не один-два номера, которые нам поначалу разрешили.  Ведущий вечера поэт Александр Казанцев потребовал, чтобы я читал своё и пел, как минимум, полчаса. Зал горячо аплодировал после каждого номера. Томский поэт Юрий Татаренко в своей книге «Кораблекрушение Солнца, которую он мне тут же подарил, написал на титульном листе: «Александру, покорившему Томск во Всмирный День Поэзии – с восхищением! 24.03.2006. (Через год я встретил его стихи в «Литературной газете» - А.Б.). А Ольга Комарова, согласно громкой просьбе Александра Казанцева,  вручила мне увесистый тяжеленный фолиант «Томск. 1604-2004. История города в иллюстрациях». Зал взорвался аплодисментами. Вспомнив, сколько у меня вещей, к тому же, я больше не собирался приезжать в Томск, я хотел отказаться от получения подарка, но Комарова наклонилась мне и возмущённо шепнула: «Книга стоит 5 тысяч рублей!». Чуть позже я узнал, что её (книгу) планировали подарить высокому московскому гостю из «ЛГ», но тот не захотел прилететь, вот она и досталась мне.

Потом ещё был закрытый банкет, где я пел и свои и чужие песни. Рядом с нами за столом сидел мэр города, являющийся членом Союза писателей России. Люди смеялись, пели хором, танцевали. При прощанье с нами говорили: «Жаль, что вы сегодня уезжаете! Завтра можно было бы выступить вам в наших вузах. Спасибо, ребята! У нас никогда ранее не было таких весёлых интересных встреч! Мы вас никогда не забудем!» По просьбе томских литераторов, я оставил им свои стихи. Томичи обещали, что в следующем номере их журнала будет рассказ обо мне вместе со стихами и фото. Через два года, снова очутившись в Томске, я обнаружил в журнале «Сибирские Афины»  большую статью об этой мартовской встрече в библиотеке. Там была общая фотография, где на втором ряду виднелся и я  с гитарой, а про себя прочёл одну строку: «был гость из Благовещенска».

 Как бы там ни было, но лишь благодаря Борису Николаевичу, случился у граждан Томска и у нас с Колей вот такой замечательный вечер!

  …Вернувшись в Благовещенск, я прочёл повесть Климычева «Томские чудеса», где он рассказывал о своём детстве. Потрясающая книга! Я высоко отозвался о ней в 2008 году, когда снова увиделся с автором «Чудес». Он несколько опечалился: «Я же потом сколько ещё написал! Это самая первая!» «Извините, - упорствовал я, - читал и другие ваши произведения. Но эта мне ближе всего на душу легла».

А ещё в том же 2006 году произошла удивительная история. Учительница из 5-й школы попросила меня познакомить её воспитанников с основами стихосложения. Я вспомнил, что когда-то давным-давно конспектировал информацию о стихотворных размерах: ямбе, хорее, дактиле и т.д. Поискал в своих архивах и нашёл эту тетрадь. Я вёл её, когда ещё жил в Хабаровске, тридцать лет назад. Раскрыл и обмер. На одной из страниц была приклеена вырезка со стихами Бориса Климычева из «Литературной России»  1976 года. 

Сказал бы тогда мне кто-то в Хабаровске, что через долгие годы я познакомлюсь с этим человеком, в 2008 и 2010 годах по приезду в Томск буду жить у него дома, брать интервью, петь, общаться и считать его хорошим знакомым и сильным литератором. (Местная томская интеллигенция изумится, узнав, что мы с Колей ночуем у Климычева: «Да разве это возможно? Он ведь никого дальше своего  порога не пускает?!»)

 Никак не мог я пророчествовать, что однажды закатаю рукава и штанины,  и в поте лица своего в далёком сибирском городе стану  чистить ванну в квартире седого, теряющего здоровье, писателя. Что, несмотря на его яростный  протест, буду продолжать своё «мокрое дело» и ванна заметно преобразится.  Если и не ослепит белизной, но, по крайней мере, приобретёт весьма приятный вид. А Борис Николаевич будет говорить по телефону художникам и скульпторам Томска: «Вот бывает у меня тут хороший амурский бард и поэт Бобошко. У него не только голова нормально работает, у него ещё руки рабочие есть и человек он не ленивый. Ванну-то как мне почистил - загляденье!»

 Разве мог я, хабаровчанин в ту пору, предугадать, делая вклейку в тетрадь 1976 года, что дочь Климычева станет моим начальником в благовещенской газете и хорошим товарищем вообще?

 Как непредсказуема жизнь! Я благодарен ей за те незабываемые встречи, которые порой дарит мне она! Как, например, встречу с интереснейшим человеком и талантливым писателем – Борисом Николаевичем Климычевым.